"Сексуальность - это как твое имя. Оно принадлежит тебе, но пользуются им, в основном, другие"
Ни для кого не секрет, что самой тайной, самой волшебной и самой эротичной мечтой сильной половины человечества в ХХ веке стала платиновая блондинка - мягкая, чувственная, подчеркнуто-женственная, с пышными формами, просвечивающими сквозь полупрозрачное облегающее платье, не слишком умная - чтобы любой рядом с ней чувствовал себя Эйнштейном, ласковая, забавная - женщина-ребенок, одновременно сексуальная и невинная. Сексологи и психологи посвятили этому образу тома исследований, объясняющих, почему волосы должны быть непременно платиновыми, а не золотистыми, фигура - аппетитной, а не костлявой, а сама "женщина мечты" должна напоминать шаловливую кошечку, не понимающую, что она играет чужими чувствами и забавляется чужими душами. Психоаналитики настолько увлеклись этим феноменом, что разобрали его "на детали" и убедили всех, что речь идет о собирательном образе, МЕЧТЕ, в которой учтено все, о чем грезят мужчины. Но это неправда. Их "платиновая мечта" - это реально существовавшая женщина, "звезда" американского кино 30-х годов Джин Харлоу. Это ее невероятная популярность заставила добрую половину американок осветлить волосы. Это ее внешность, манеры, стиль жизни легли в основу образа, пережившего и ее саму, и ее славу кинозвезды. Это на нее ориентировались все последующие "белокурые богини" Голливуда - Лана Тернер, Бетти Грейбл, Мэрилин Монро. Последняя не только старательно переняла облик и имидж Джин, но и похитила большую часть славы, по праву принадлежащей предшественнице. Но стать "новой Харлоу" у Мэрилин, к счастью, не получилось: хрупкая и ранимая, она была бессильна там, где надо было изображать дерзость и простодушное нахальство, быть "цепкой девицей", которая своего не упустит. Мэрилин казалась беззащитной, а под невинностью героинь Харлоу скрывалась стерва, способная вывести из себя невозмутимых персонажей Кларка Гейбла. Джин никогда не чувствовала себя жертвой - ни на экране, ни в реальной жизни. Судьба дала ей совсем немного времени: ровно столько, чтобы положить к своим ногам весь мир, и уйти, сияя победоносной красотой. Вообще-то, ее звали Харлин - Харлин Карпентер. Джин Харлоу было девичьим именем ее матери, которую маленькая Харлин обожала и во всем слушалась. Отца она помнила плохо: когда Харлин была еще малышкой, ее мать бросила его ради темпераментного итальянца Марино Белло. Воспитанием девочки никто не занимался, и Харлин росла, будто цветок в поле. Натуральная блондинка с очень женственной, рано оформившейся фигурой, она прекрасно знала, что ей любуются все: мальчишки ее возраста и зрелые мужчины, богатые женихи и просто прохожие на улице. Забавно, но при этом у нее никогда не было конфронтаций с подружками: она была настолько милой и обаятельной, что на нее нельзя было сердиться. Когда Харлин было 16 лет, появился Он - Чарльз Мак-Грю, сын местного богача. Мак-Грю сходил по юной красавице с ума и готов был жениться, взяв ее "в одной сорочке" - т.е. без приданного, которого родные Харлин дать за ней не могли. Он честно предложил ей руку и сердце - и она согласилась. Но поскольку просить благословения родителей обеих сторон было бесполезно, Чарльз и Харлин сбежали в Чикаго и обвенчались тайно, поставив родных перед фактом. Но Мак-Грю плохо знал свою тещу. Обладая огромным влиянием на Харлин, она быстро убедила дочку в том, что ее брак - это беспрецедентная глупость. Родня Чарльза вряд ли признает ее, как невестку, а значит, рассчитывать на их финансовую помощь бесполезно. Кроме того, по мнению миссис Белло, ее дочь должна была найти такого жениха, который бы твердо пообещал обеспечивать не только жену, но и ее родителей. Харлин всегда слушалась мать. Уже через месяц после свадьбы она вернулась в дом матери, а через полгода - вместе с родителями уехала в Калифорнию. В Лос-Анджелесе Белло и его семью никто не ждал с распростертыми объятиями. Поначалу им пришлось туго. Но в 1928 году мать Харлин осенила гениальная идея: ее дочь станет кинозвездой! Идея была не нова: Лос-Анджелес, как и Голливуд, в ту пору был "королевством кино". На кинотеатрах красовались неоновые рекламы фильмов, статьи о "звездах" заполняли журналы, радио изо дня в день смаковало подробности "красивой жизни" кинозвезд. "Все, кто в то время жил в Лос-Анджелесе постепенно сходили с ума на кино и желании в нем преуспеть", - вспоминала одна из сценаристок студии MGM, начинавшая свою карьеру в конце 20-х годов. Больше того, привлеченные сладким запахом успеха, в Голливуд съезжались красивые девушки со всей страны. Они надеялись стать новыми Пикфорд и Свенсон, но обычно вскоре летели на "дно", становясь статистками, проститутками, реквизиторшами - а чаще всего, и тем, и другим, и третьим одновременно.
Но в сравнении с ними у Харлин было преимущество: она была не только красива, но и неглупа. Она не ждала, что мир сразу падет к ее ногам и была со всеми вежливой, очаровательной и в меру простодушной девушкой. Она начала сниматься статисткой и очень быстро была замечена актерскими агентами. Виной тому был странный каприз Харлин: несмотря на выдающийся бюст, она упорно не желала носить лифчик, а одежду предпочитала максимально облегающую. "Эта девица скорее раздета, чем одета, - заметила кинозвезда тех лет Клара Боу, увидев Харлин в толпе статисток. - Она далеко пойдет". Боу как в воду глядела: через год-полтора Харлин "открыл" миллионер и продюсер Говард Хьюз, давший ей большую роль в "Ангелах ада". Самому Хьюзу девушки такого типа никогда не нравились - он предпочитал "настоящих леди". Но агенты убедили его, что "новенькая" произведет настоящий фурор. Оставалось только придумать имя, подходящее для "звезды". "Харлин Карпентер" звучало ужасно, "Харлин Белло" - еще хуже, а вот идея взять имя и девичью фамилию матери пришлась всем по душе. Так она стала Джин Харлоу. Сюжет "Ангелов ада" был банален, но роль подходила Джин не меньше, чем ее облегающие наряды. Ее героиня, кокетливая и хитрая красотка, морочила голову сразу двум ухажерам, одновременно флиртуя с третьим. Она то мурлыкала, будто кошечка, то выпускала коготки, становясь нахальной и беспардонной стервой. Америка была в восторге. До этого богиней голливудских лент была "недоступная красавица" - всегда печальная, как Гарбо, страстная, как Свенсон, своенравная, как Боу. Джин была им полной противоположностью: ласковая, пушистая, словно играющий котенок, гармонично сочетающая в себе эротичность и напор, она была для американцев СВОЕЙ - "малышкой с улицы", без претензий на элитарность и интеллект. Хьюз мог больше не снимать фильмы с Харлоу. Другие студии платили ему за то, что он одалживал свою "звезду" в их фильмы. Джин особенно пришлась "ко двору" на MGM, с которой впоследствии заключила долгосрочный контракт. Именно на MGM окончательно отшлифовали экранный образ новой богини. Отныне слегка пышные и от природы светло-каштановые волосы Джин были обесцвечены перекисью и всегда аккуратно завиты, ее снежно-белые платья - образец простоты и шика - облегали или красиво драпировали ее роскошное тело. Но больше всех постарались фотографы, превратившие Джин в пьянящую богиню, один взгляд которой сулил мужчинам неземное блаженство. Их фото, растиражированные всеми журналами о кино, сделали из Джин почти предмет культа - настоящий "секс-идол" 30-х годов.
Сексуальность Джин обсуждали везде, где только можно: на страницах журналов о кино, в деловых разговорах в Голливуде, на светских вечеринках, шепотом в кинотеатрах. Мужчины были от нее без ума и утверждали, что один ее взгляд способен "завести" даже мертвого. Сама же актриса, которой в ту пору было 19-20 лет, не очень понимала, о чем, собственно, речь. Она, конечно, знала, что нравится мужчинам, умело этим пользовалась, но, по собственным словам, от замужеств и романов не получала никакого удовольствия. Ее второй муж Пол Берн, будучи старше ее на 20 с лишним лет, по слухам, женился на ней, чтобы излечиться от импотенции. Когда из этого ничего не вышло, он пустил себе пулю в лоб, оставив жене множество долгов, которые та потом год выплачивала. "От хорошей любовницы никто не требует оплаты счетов, - резюмировала Джин. - Значит, я - плохая?" Чтобы доказать себе обратное, через год после смерти Берна она вышла замуж еще раз - за оператора Гарольда Россена. Брак вновь оказался неудачным: Россен видел в Джин только секс-бомбу и "тугой кошелек". Свою лепту в отношения Джин с мужчинами внесла ее мать, постоянно твердившая дочери, что никто не будет ее любить так, как она. Именно мать разбила начинавшийся было роман Харлоу с Уильямом Пауэллом. А ведь тот бросил жену, чтобы жениться на Джин. Снимаясь с Пауэллом, Харлоу однажды шутя попросила его: "Если я умру, раз в неделю присылай цветы на мою могилу". Он выполнил ее просьбу. Но, несмотря на браки и романы, жизнь Харлоу казалась журналистам чересчур пресной для "богини секса". Стоило ей сыграть подружку гангстера, как в газетах тут же появлялись намеки на то, что у нее роман со знаменитым мафиози Ли Цвилманом. Даже респектабельная MGM пользовалась скандальным имиджем Джин: сразу после самоубийства Берна мужа был снят фильм "Безрассудная", где актриса играла жену человека, погибшего при загадочных обстоятельствах. Впрочем, та же MGM дала Харлоу возможность уйти от надоевших ей ролей сексуальных "стервочек". "Под нее" ставились комедии, где Джин пародировала свой прежний имидж, изображая не столько нежность, сколько нахальство и жеманность "кошечек" - кокоток и ложных скромниц. "Вы не возражаете, если я надену что-нибудь более удобное?" - спрашивали ее героини у своих поклонников, и вскоре появлялись в облегающем и полупрозрачном платье. Фильмы с ней неизменно имели успех, но на MGM ее любили не только поэтому. "Джин была не только очаровательной девушкой, но и самым приятным человеком, которого я знал за все время работы в кино", - заметил глава MGM Луис Майер через много лет после смерти Харлоу.
В жизни Джин мало чем напоминала кинозвезду. Она была нежной, мягкой, послушной женщиной, разве что чуть-чуть лукавой и по-детски любующейся собой. Она по-прежнему во всем слушала мать, которая в середине 30-х годов стала ярой последовательницей "христианской науки" - учения, говорящего, что помогать больному должны не врачи, а молитвы. Поэтому, когда в 1937 году Джин стала жаловаться на боли в животе, мать велела ей молиться и запретила вызывать "этих шарлатанов" - врачей. Молитвы не помогали, и с каждым днем Харлоу становилось хуже. Обеспокоенная студия прислала своего врача - и Пауэлла, который готов был даже выбить дверь. Но время для операции было уже упущено. Джин умерла 7 июня 1937 года от самоотравления организма мочевиной. Ей было только 26 лет. Голливуд был потрясен этой нелепой и трагической смертью милой и очаровательной женщины. Критики, относившиеся к Джин скептически, тут же стали называть ее "одной из лучших комедийных актрис". Ее друзья - а Харлоу любили все - рыдая, шли за ее гробом. Ее мать, так и не признав себя виновной в смерти дочери, превратила дом в музей "своей девочки". Убитый горем Пауэлл выполнил обещание, данное Джин, - и 20 лет, до самой его смерти, на могилу Харлоу еженедельно приносили белые цветы. "Наверное, это кощунство, но в том, что мы не видим, как увядает красота, есть высшая справедливость судьбы, - заметил как-то Джордж Харрелл, знаменитый голливудский фотограф, - Джин нравилось любоваться собой, и, я думаю, она бы поняла, что я имел в виду". По воле рока, одна из самых желанных женщин экрана умерла юной и прекрасной, оставив нам только легенду о "платиновой мечте", живущей в подсознании каждого мужчины.
В Лос-Анджелесе Белло и его семью никто не ждал с распростертыми объятиями. Поначалу им пришлось туго. Но в 1928 году мать Харлин осенила гениальная идея: ее дочь станет кинозвездой! Идея была не нова: Лос-Анджелес, как и Голливуд, в ту пору был "королевством кино". На кинотеатрах красовались неоновые рекламы фильмов, статьи о "звездах" заполняли журналы, радио изо дня в день смаковало подробности "красивой жизни" кинозвезд. "Все, кто в то время жил в Лос-Анджелесе постепенно сходили с ума на кино и желании в нем преуспеть", - вспоминала одна из сценаристок студии MGM, начинавшая свою карьеру в конце 20-х годов. Больше того, привлеченные сладким запахом успеха, в Голливуд съезжались красивые девушки со всей страны. Они надеялись стать новыми Пикфорд и Свенсон, но обычно вскоре летели на "дно", становясь статистками, проститутками, реквизиторшами - а чаще всего, и тем, и другим, и третьим одновременно. 
"Эта девица скорее раздета, чем одета, - заметила кинозвезда тех лет Клара Боу, увидев Харлин в толпе статисток. - Она далеко пойдет".
